Мировое Древо

По существу, символизм Мирового Древа очень близок к символизму Центральной Горы. Иногда оба символа совпадают, но в большинстве случаев они дополняют друг друга. Однако и тот и другой являются лишь более утонченными мифическими формулами Космической Оси (Мирового Столпа и т. п.).

Здесь невозможно воспроизвести огромный перечень литературы, касающейся Мирового Древа37. Достаточно будет, если мы упомянем самые распространенные в Средней и Северной Азии темы, показывая их роль в шаманской идеологии и опыте. Мировое Древо имеет принципиальное значение для шамана. Из его древесины шаман делает свой бубен (см. выше); взбираясь на ритуальную березу, он таким образом попадает на вершину Мирового Древа; перед его юртой и внутри нее находятся копии этого Древа, они же изображены на его бубне38. Космологически Мировое Древо возвышается в середине Земли, в ее "пупе", а его верхние ветви касаются дворца Бай Ульгена39. В легендах абаканских татар на вершине Железной Горы растет белая береза о семи ветвях. Монголы представляют себе Мировую Гору в виде четырехгранной пирамиды с Древом в центре: как и Мировой Столп, оно служит богам в качестве кола для привязывания лошадей40.

Древо соединяет между собой три космические сферы41. Васюганские ханты верят, что его крона касается Неба, а корни достигают Ада. По верованиям сибирских татар, в Аду находится копия небесного Древа: перед дворцом Ирле Хана растет ель с девятью корнями (или, в других вариантах, девять елей); к ее стволу царь умерших и его сыновья привязывают своих лошадей. У гольдов три Мировых Древа: одно на Небе (а души людей сидят на ветвях, как птицы, ожидая отправления на землю, чтобы вселиться в новых детей), второе Древо - на Земле, а третье - в Аду42. Монголам известно Древо замбу, корни которого уходят в основание горы Сумер, а крона раскинулась на ее вершине; боги (тенгери) питаются плодами Древа, а демоны (асуры), укрывшиеся в расщелинах Горы, с завистью следят за ними. Аналогичный миф мы встречаем также у калмыков и бурятов43.

Символизм Мирового Древа воплощает несколько религиозных идей. С одной стороны, оно представляет постоянно обновляющуюся Вселенную44, неисчерпаемый источник космической жизни, подлинное вместилище священного (как "центр" восприятия небесной святыни и т. д.); с другой стороны, Древо символизирует Небо, или планетарные Уровни45. Мы сейчас вернемся к Древу как символу планетарных небес, поскольку этот символизм играет важную роль в среднеазиатском и сибирском шаманизме. Но перед этим уместно вспомнить, что во многих архаических традициях Мировое Древо, выражающее саму сакральность мира, его плодовитость и извечность, связано с идеями творения, инициации и плодородия, то есть, в конечном итоге, с идеей абсолютной реальности и бессмертия. Мировое Древо становится, таким образом, Древом Жизни и Бессмертия. Обогащенное бесчисленными мифическими двойниками и дополняющими символами (Женщина, Источник, Молоко, Животные, Фрукты и т. п.), Мировое Древо всегда предстает перед нами как истинное хранилище жизни и хозяин судеб.

Это очень древние идеи: они обнаруживаются уже в лунарном и инициационном символизме многих "первобытных" народов46. Однако они неоднократно видоизменялись и развивались, поскольку символика Мирового Древа почти неисчерпаема. Не подлежит сомнению, что современная форма мифологий народов Средней и Северной Азии в значительной мере предопределена юго-восточными влияниями. Идея Мирового Древа как вместилища душ и "Книги Судеб" была, по-видимому, древнейшим заимствованием у более развитых цивилизаций. По сути Мировое Древо рассматривается как Древо живое и дающее жизнь. По верованиям якутов, в "золотом пупе Земли" растет Дерево с восемью ветвями: это некий первобытный Рай, поскольку именно там родился первый человек и был вскормлен молоком Женщины, до половины выходящей из ствола Дерева47. Как заметил Харва48, трудно поверить, чтобы такой образ мог быть придуман якутами в суровом климате Северной Сибири. Прототипы мы встречаем на древнем Востоке, а также в Индии (где Яма, первый человек, пьет вместе с богами под чудесным деревом: Ригведа, X, 135, 1) и в Иране (Йима на Мировой Горе обещает бессмертие людям и зверям: Йясна, 9, 4 и далее; Видевдат, 2, 5).

Гольды, долганы и тунгусы рассказывают, что души детей перед рождением отдыхают, как маленькие птицы, на ветвях Космического Древа, куда за ними приходят шаманы49. Этот мифический мотив, встречающийся уже в инициационных снах будущих шаманов, не ограничивается Средней и Северной Азией; мы находим его, например, в Африке или Индонезии50. Космологическая схема Древо - Птица (= Орел) или Древо с Птицей на верхушке и Змеем у корня, имеет, вероятно, восточное происхождение51, однако этот же символизм выражен и на доисторических памятниках52.

Другой темой чисто экзотического происхождения является тема Древа - Книги Судеб. У османских турок Древо Жизни имеет миллион листьев, и на каждом из них записана судьба одного человека; как только человек умирает, листок опадает53. Остяки верят, что Богиня, сидящая на семиярусной небесной Горе, выписывает судьбу человека сразу после его рождения на дереве о семи ветвях54. То же верование мы встречаем и у батаков55, а поскольку турки, как и батаки, освоили письменность довольно поздно, то становится очевидным восточное происхождение мифа56. Остяки также считают, что боги определяют будущее ребенка по Книге Судеб; по легендам сибирских татар, семь богов выписывают судьбу новорожденных в "Книге Жизни". Однако все эти представления вписываются в месопотамскую концепцию семи планетарных небес, считающихся Книгой Судеб. Мы вспомнили о них здесь потому, что шаман, достигая верхушки Космического Древа, на последнем Небе спрашивает также о "будущем" общины и о "судьбе души".

Мистические числа 7 и 9

Отождествление Мирового Древа о семи ветвях с семью планетарными небесами является, несомненно, результатом месопотамских влияний. Тем не менее, повторим еще раз, это не значит, что понятие Мирового Древа (= Оси Мира) пришло к тюрко-татарам и другим сибирским народам с Востока. Восхождение на Небо вдоль Оси Мира является универсальной и архаической идеей, более ранней, чем идея перехода через семь небесных сфер (= семь планетарных небес), которая могла распространиться в Средней Азии только намного позже месопотамских представлений о семи планетах. Известно, что религиозный смысл числу 3 - символизирующему три космические сферы58 - стал придаваться раньше, чем числу 7. Существует также версия о девяти небесах (и девяти богах, девяти ветвях Мирового Древа и т. д.) - это мистическое число, вероятно, можно объяснить как трижды три, и поэтому можно считать число 9 частью еще более древнего символизма, чем символизм числа 7 месопотамского происхождения59.

Шаман взбирается на дерево или столб с семью или девятью тапты (ступенями-зарубками), представляющими семь или девять небесных уровней. "Препятствия", пудак, которые он должен преодолеть, в действительности, как заметил Анохин60, являются небесами, которых шаман должен достичь. Когда якуты приносят кровавые жертвы, их шаманы устанавливают под открытым небом дерево с девятью тапты и взбираются по ним, чтобы принести жертву самому Айы Тойону. В посвящении шаманов сибо (родственных тунгусам), предусматривается, как мы видели, установка дерева со ступенями: другое, поменьше, с девятью тапты, шаман хранит в своей юрте61. Это еще один знак его способности к экстатическим путешествиям в космические страны.

Как мы видели, Ксмические Столпы остяков имеют семь надрезов (см. примеч. 18). Вогулы (манси) представляют, что неба можно достичь по лестнице из семи ступеней. По всей юго-восточной Сибири распространена концепция семи небес. Однако она не единственна: не менее популярно представление о девяти небесных уровнях или шестнадцати, семнадцати и даже тридцати двух небесах. Как мы скоро убедимся, число небес не связано с количеством богов; соотношение между пантеоном и количеством небес иногда кажется довольно искусственным.

Алтайцы, например, говорят как о семи, так и о двенадцати, шестнадцати или семнадцати небесах62; у телеутов шаманское дерево имеет шестнадцать зарубок, представляющих столько же небесных уровней63. На самом высоком небе живет Тэнгере Кайра Кан, "Милосердный Император Небо"; на трех нижних этажах находятся три главных бога, которых сотворил Тэнгере Кайра Кан посредством своего рода эманации: Бай Ульген восседает на шестнадцатом на золотом троне, на вершине золотой горы; Кысуган Тэнгере, "Всезнающий", - на седьмом небе, где находится также и Солнце. На остальных, нижних этажах живут остальные боги и много других полубожественных персонажей64.

Анохин65 обнаружил у тех же алтайских татар совершенно другую традицию: Бай Ульген, всевышний бог, живет на наивысшем этаже - седьмом; Тэнгере Кайра Кан уже не играет никакой роли (мы уже отмечали, что он исчезает из практической религиозной жизни); семь сыновей и девять дочерей Ульгена живут на Небесах, но на каких - не уточняется66.

Группа из семи или девяти сыновей (или "слуг") небесного бога часто встречается в Средней и Северной Азии, как у угорских народов, так и у тюрко-татар. Вогулы знают семерых сыновей бога, васюганские ханты говорят о семи богах и семи небесах: в наивысшем небе пребывает Нум-торем, шесть остальных богов названы "стражами Неба" (торем-каревел) или "Толмачами Неба"67. Группа из семи высших богов встречается также у якутов68. В монгольской же мифологии, наоборот, говорится о "девяти сынах бога" или "слугах бога", которые одновременно являются богами-покровителями (сюльде-тенгри) и богами-воинами. Буряты знают даже имена девяти сыновей всевышнего бога, но эти имена различны в различных регионах. Число 9 встречается также в ритуалах поволжских чувашей и марийцев69.

Кроме этих групп из семи или девяти богов и соответствующих представлений о семи или девяти небесах, в Средней Азии встречаются еще более многочисленные группы - например, из тридцати трех богов (тенгери), жителей горы Сумеру; число это имеет, вероятно, индийское происхождение70. Вербицкий нашел идею тридцати трех богов у алтайцев, а Катанов обнаружил ее также у сойотов71; тем не менее это число встречается крайне редко, и можно считать, что оно заимствовано недавно и, вероятно, из Индии. У бурят количество богов еще в три раза больше: 99 богов разделяются на 55 добрых и 44 злых, причем также по регионам: добрые на юго-западе, злые на северо-востоке. Обе группы богов с незапамятных времен воюют между собой72. Монголы также когда-то знали 99 тенгри73. Однако ни буряты, ни монголы не могут сказать ничего конкретного об этих богах, имена которых непонятны и искусственны.
Тем не менее следует вспомнить, что вера во Всевышнего небесного бога является оригинальной и очень древней в Средней Азии и в арктических регионах74; вера в "Божьих Сыновей" также древняя, хотя число 7 указывает на восточное, а значит, недавнее влияние. Весьма вероятно, что шаманская идеология сыграла определенную роль в распространении числа 7. Гас считает, что мифо-культурный комплекс лунарного Предка связан с идолами с семью надрезами и с Древом-Человечеством с семью ветвями, а также с периодическими "шаманскими" приношениями в жертву крови - обрядом южного происхождения, занявшим место бескровных жертвоприношений (принесение в жертву головы и костей для высших небесных богов)75. Независимо от этого у юраков-ненцев Дух Земли имеет семерых сыновей, а идолы (сьяадаи) имеют семь лиц или лицо с семью зарубками; или только семь надрезов; эти сьяадаи связаны со священными деревьями76. Как мы видели, у шамана на наряде есть семь колокольчиков, представляющих голоса семи небесных дочерей77. У енисейских остяков будущий шаман удаляется в пустынное место, где испекает белку-летягу и делит ее на восемь частей, из которых семь съедает, а восьмую выбрасывает. Через семь дней он возвращается на то же место и получает знак, определяющий его призвание78. Мистическое число семь играет, вероятно, значительную роль в технике и экстазе шамана, поскольку у юраков-ненцев будущий шаман в течение семи дней и семи ночей лежит без сознания, тогда как духи четвертуют его и приступают к посвящению79; чтобы войти в транс, остякские и лапландские шаманы съедают грибы с семью пятнышками80; лапландский шаман получает от своего учителя гриб с семью пятнышками81; у юрако-ненецкого шамана есть перчатка с семью пальцами82; угорский шаман распоряжается семью духами-помощниками83 и т. д. Удалось доказать, что у остяков и вогулов значение числа 7 является безусловным влиянием древнего Востока84; не подлежит сомнению, что то же самое произошло и в остальных частях Средней и Северной Азии.

Для наших исследований существенно то, что шаман, по-видимому, знает более непосредственно все эти небеса, а следовательно, и всех обитающих там богов и полубогов. Действительно, если он может поочередно переходить из одной небесной страны в другую, то не без помощи их обитателей, и, прежде чем поговорить с Бай Ульгеном, он общается с другими небожителями и просит у них поддержки и защиты. Подобное непосредственное знакомство шаман обнаруживает и по отношению к странам подземного мира. Вход в Ад рассматривается алтайцами как "дымоход" Земли и находится он, разумеется, в "центре" (то есть, согласно мифам Центральной Азии, на Севере, что соответствует Центру Неба85; как известно, "Север" отождествляется с "Центром" во всем азиатском мире, от Индии до Сибири). По соображениям симметрии представляется, что в Аду столько же этажей, сколько и в Небе: три у карагасов и сойотов, которые знают трое небес; семь или девять у большинства народов Средней и Северной Азии86. Как мы видели, алтайский шаман преодолевает одно за другим семь препятствий (пудак) Ада. Ведь по существу всегда только он непосредственно знает Ад, поскольку бывает там при жизни, подобно тому как путешествует вверх и обратно через семь или девять небес.
Шаманизм и космология на территории Океании

Не ставя своей целью сравнение двух столь сложных явлений, как шаманизм Центральной и Северной Азии, с одной стороны, и шаманизм Индонезии и Океании, с другой, сделаем краткий обзор некоторых данных по Юго-Восточной Азии, с тем чтобы осветить две проблемы: 1) проявление в этих регионах архаического символизма трех космических сфер и Оси Мира; 2) индийские влияния (заметные прежде всего по космологической роли и религиозной функции числа 7), наложившиеся на основу туземной религии. По сути нам кажется, что оба культурных массива, Центральная и Северная Азия, с одной стороны, и Индонезия с Океанией, с другой, представляют в этом отношении общие черты, связанные с тем, что архаические религиозные традиции обоих этих массивов были в значительной мере модернизированы вследствие влияния высших культур. Речь здесь идет не о культурно-историческом анализе региона Индонезии и Океании, что явно выходило бы за рамки данного труда87. Нам нужно лишь наметить несколько исходных положений, чтобы показать, из каких идеологий и благодаря каким техникам мог развиться шаманизм.

У самых древних народов Малайского полуострова, пигмеев семангов, мы находим символ Оси Мира: огромная скала Бату Рибн возвышается в центре мира; под ней находится Ад. Когда-то на Бату Рибн возносился до Неба ствол дерева88. Согласно информации, собранной Эвансом89. Об их роли в целительстве см. выше, каменная колонна Бату Херем подпирает Небо; ее верхушка проходит сквозь небосвод и возвышается над небом Таперу, в стране под названием Лигой, где живут и развлекаются шинои. Ад, Середина Земли и "врата" неба находятся на одной той же оси; некогда по ней переходили из одной космической страны в другую. Трудно было бы поверить в подлинность этой космологической схемы у пигмеев, если бы не было оснований считать, что подобная теория была начертана уже в доисторические времена90.

Исследуя верования семангов, относящиеся к целителям и их магическим техникам, мы сможем увидеть некоторые малайские влияния (например, способность превращения в тигра). Некоторые следы такого же рода можно обнаружить в их идеях, касающихся судьбы души на том свете. После смерти душа выходит из тела через пятку и направляется на восток, к морю. В течение семи дней умершие могут возвращаться в деревню; по истечении этого времени те, кто вел праведную жизнь, будут отведены Мампесом на чудесный остров Белет; чтобы попасть туда, они проходят по тонкому мосту в виде американской горки, переброшенному через море. Этот мост называется Балан Башам; Башам - вид папоротника, растущего на другом конце моста; там находится женщина-шинои, Шинои-Сагар, украшающая себе голову папоротником Башам, и умершие, прежде чем ступить на остров Белет, должны сделать то же самое; Мампес - это страж моста, его представляют себе в виде гиганта-негритоса; именно он поедает жертвы, приносимые в честь умершего. Прибыв на остров, умершие отправляются к Древу Мапик (вероятно, это дерево возвышается в центре острова), где находятся все остальные покойники. Однако новоприбывшие не могут ни срывать цветы с Древа, ни употреблять его плоды, пока мертвецы-старожилы не разобьют все их кости и не повернут им глаза в глазницах так, чтобы они смотрели внутрь. Выполнив эти условия, они становятся настоящими духами (кемоит) и могут питаться плодами Древа91. Дерево это, конечно, является чудесным Древом и Источником Жизни, поскольку из его корней вырастают груди, полные молока, и там же находятся духи малых детей92 - вероятно, души тех, кто еще не родился. Хотя в мифе, записанном Эвансом, ничего об этом не говорится, весьма вероятно, что умершие снова становятся маленькими детьми, готовясь таким образом к новому существованию на Земле.

Здесь мы снова встречаемся с идеей Древа Жизни, на ветвях которого отдыхают души младенцев; это, видимо, очень старый миф, хотя он и принадлежит к иному религиозному комплексу, чем тот, который сосредоточен вокруг бога Та Педн и символизма Оси Мира. Действительно, в этом мифе прочитывается, с одной стороны, мистическое единство человек - растение, а с другой - следы матриархальной идеологии, чуждые архаическому комплексу: всевышний Бог Неба, символизм трех космических сфер, миф о первичном времени, когда существовало непосредственное и простое сообщение между Землей и Небом (миф о "Потерянном Рае"). Кроме того, тот нюанс, что умершие могут в течение семи дней возвращаться в свою деревню, также указывает на более позднее индо-малайское влияние.

У сакаев эти влияния усиливаются: они верят, что душа выходит из тела через затылок и отправляется на запад. Умерший старается достичь Неба через ту же дверь, через которую входят и души малайцев, но поскольку ему это не удается, он направляется к мосту Ментег, переброшенному через котел кипящей воды (у этой идеи малайское происхождение93). В действительности мостом оказывается очищенный от коры ствол дерева. Души грешников падают в котел. Йенанг хватает их и жжет так долго, пока они не превратятся в пепел; тогда он их взвешивает: если души стали легкими, он посылает их на Небо, в противном случае продолжает обжигать их с целью очищения огнем94.