Символика эзотерических учений
Символы. С древнегреческого символ (греч. symbolon - признак, примета, пароль, эмблема) — знак, который связан с обозначаемой им предметностью так, что смысл знака и его предмет представлены только самим знаком и раскрываются лишь через его интерпретацию. Уже у истоков философского мышления (Упанишады) можно найти искусство построения символов, в тех случаях, когда понятие сталкивается с трансцендентным. Как философская проблема символ осознается Платоном, который ставит вопрос о самой возможности адекватной формы абсолютного. Европейское средневековье делает символ одним из общекультурных принципов, однако специфика символа наиболее полно выявляется лишь в творческой практике культурного взлета 13 — начала 14 веков. Средневековая христианская символика нашла разнообразные выражения в архитектуре, в живописи, в миниатюрах, в легендах. Символика — явление очень сложное и широкое. Можно наметить три отдельных направления: символика предметная (солнце — око, борода, диск, древо жизни и т. д.), символика обрядовая (танцы диких, воспроизводящие войну, охоту, свадебные обряды умыкания и др.) и символика словесная (все проявления и жанры народной словесности, песни, пословицы и т.п.)
Арданари Ишвара
Символ двуполого индийского бога с лотосом и змеей. Из
книги Оливера «Анализ символов магии, ереси и колдовства».
Символика имеет огромное значение в истории искусства и литературы. Мысль и язык самым тесным образом связаны с символикой. По толкованию академического словаря русского языка, символ — это знак, изображение какой-нибудь вещи или животного для означения качества предмета. В понятие символа входят, не поглощая его, художественный образ, или аллегория, или сравнение. Многие символы получили необъятно широкое значение, например, символы креста, орла, рыбы.
Происхождение символов и способы их распространения в научном отношении мало выяснены. Несомненно, что некоторые символы возникли у народов самостоятельно; многие сходные символы могут быть объяснены общими психологическими и культурными причинами, например, символ солнца — в виде колеса, молнии — в виде молота; но во многих случаях обнаруживается культурное взаимодействие народов и передача символики путем торговых связей, монетного обращения, религиозных представлений. О культурной истории главных символов древнего мира трактует историк д'Алвилла в обширном сочинении "La migration des symboles" (1891). В его труде говорится о символах общих, популярных у разных народов — о кресте (у персов, халдеев, индусов, китайцев, греков — в значении символа земли, символа ветров, символа света, истины и прочих представлений).
О двуглавом орле, об орле, разрывающем змея (символ победы солнца над тучами, вообще победы, силы), о трезубце, о руке с неба (в христианской иконографии, амулетах галлов, ассирийских камнях), о лотосе как символе божества и вселенной у египтян, индусов и многих других восточных народов.
С наибольшей подробностью д'Алвилла говорит о свастике (кресте с загнутыми концами) и о различных символических образах древа вселенной, древа жизни. Он останавливается на пороге христианской символики и совсем не затрагивает обширного литературного материала древности. Средневековая христианская символика нашла разнообразные выражения в архитектуре, в живописи, в миниатюрах, в легендах. С наибольшей простотой христианская символика выражена в катакомбах (см. сочинения де Росси, Фрикена и др.). О византийской и русской старинной церковной символике много ценного в исследованиях Буслаева («Исторические очерки», «Лицевой Апокалипсис» и др.), Покровского («Евангелие в иконографии», «Страшный суд» и др.), Кондакова («Византийское искусство»), Стасова (по орнаментике рукописей и др.). В истории развития научных исследований по церковной символике важное значение имела статья Буслаева «Византийская и древнерусская символика по рукописям от XV до конца XVI веков». Здесь Буслаев выяснил важное значение древних иллюстрированных рукописей, в частности псалтыри (во 2 томе «Исторических очерков", 198—216).
Символика — явление очень сложное и широкое. Можно наметить три отдельных направления: символика предметная (солнце — око, борода, диск, древо жизни и т. д.), символика обрядовая (танцы диких, воспроизводящие войну, охоту, свадебные обряды умыкания и др.) и символика словесная. Обрядовая символика чрезвычайно разнообразна. Многие обряды на родинах, свадьбах, на рождественских святках, на масляной имеют исключительно символическое значение в смысле внешнего обрядового предопределения урожая, богатства, счастья. Еще более велика народная словесная символика; она вплетается во все проявления народной словесности, особенно в песни.
О русской словесной символика есть два старых сочинения, составляющих ныне библиографическую редкость: диссертация Н. И. Костомарова «Об историческом значении русской народной поэзии» (1843) и диссертация А. А. Потебни «О некоторых символах в славянской народной поэзии» (1860). У Костомарова после кратких общих замечаний о символике дан свод малорусских народо-поэтических символов из царств растительного и животного мира, например, фиалка — символ девственности, барвинок — брака, любисток — любви, василек — чистоты и святости, хмель — волокитства, лоза — бедности, голубь — любви, пава — нарядности, селезень — жениха, сова — зловестия и др. Потебня останавливается на символике в языке, причем отмечает три главных признака символики — сравнение, противоположение и отношение причинное. Он рассматривает вкратце символическое значение многих песенных мотивов — пить (любить), соль (печаль), кованье (любовь), дым и пыль (печаль), разлив (горе), орать (любить), горы (горе) и другую символику.
В античные времена в Древней Греции символике предметов и явлений стало придаваться огромное значение. Греческое слово το σύμβολον (σύμ — с, βόλος — бросание, метание; συμβάλλειν — совместно нескольким лицам бросать что-либо, напр. рыбакам сети при ловле рыбы) позже стало означать у греков всякий вещественный знак, имевший условное тайное значение для известной группы лиц, например, для поклонников Цереры, Цибелы, Митры. Древнегреческая история и пророчества античного мифотворчества всегда несли символико-смысловую нагрузку. Тот или иной знак (συμβόλον) со времен древней Эллады служил также отличием корпораций, цехов, разных партий — государственных, общественных или религиозных. Слово Символ в житейской речи заменило более древнее слово σήμα (знак, знамя, цель, небесное знамение).
Еще позже в Греции σύμβολον называли то, что на Западе называли lagritio — номер или билет на получение бесплатно или по уменьшенной цене хлеба из казенных складов или от щедрых богачей, а также перстни, означавшие должность (напр. перстни афинских судей), билеты на вход в театры, на народные игры, на гладиаторские бои, римские тессары (tessarae — навощенные дощечки, на которых писались военные командные слова). Воины, расставаясь, брали иногда такую дощечку, писали или рисовали на ней что-либо и потом разрывали ее пополам: одна часть оставалась у одного, другая — у другого (tessarae hostiales). При встрече они признавали себя друзьями, если, приложив одну половину дощечки к другой, видели, что обе плотно прилегают одна к другой по линии разрыва.
Древние символы.
Солнце, вода, корабль, женщина, птица феникс.
Гравюра к книге Геродота «История», Париж, 1510
Иногда слово символ означало долю денежного взноса в складчину на доброе дело, на покупку чего-либо нужного для целой общины, а также верительную грамоту иностранного посла. Συμβολαί, δειπνόναπόσυμβολων назывались пиршества или обеды на сборные деньги, а также добровольные приношения на общее угощение. Тем же словом именовались письменные договоры между двумя соседними греческими государствами относительно образа действий, который соблюдали при тяжбе гражданина одного из этих государств с гражданином другого.
В Афинах такие договоры назывались δικαί από συμβολων и выполнялись строго, если были утверждены афинской дикастерией. В эпоху появления в мире христианства символами назывались проекты постановлений, составлявшиеся на общинных собраниях. Большую роль символы и символический культ играли и у других языческих народов древности, например, у египтян, от которых их могли воспринять и евреи. Климент Александрийский («Стромата», V) утверждает, что Моисей методом иероглифическим объяснял под таинственными символами животных правила нравственного закона и что декоративные украшения скинии извлечены им из того же источника.
Весь культ евреев имел символически-преобразовательный характер по отношению к грядущему царству Мессии. Не только апостолы, но и сам Иисус Христос (Иоанн, III, 14; Лука, XXIV, 27) относит к себе, как символ свой и прообраз, воздвигнутого Моисеем в пустыне медного змия. Отцами церкви, начиная с Варнавы, каждая подробность в Ветхом Завете толкуется как символ или прообраз того или другого факта христианской истории. Во время гонений христиане создали для себя особый символический язык. Найденные и описанные до сих пор символические изображения первых веков относятся отчасти к ересям (например, гностицизму), но главным образом — к древней христианской церкви. Уже Апокалипсис содержит в себе массу символов, изображающих отношения первобытной церкви к тогдашнему римскому государству, и наоборот. Во втором веке христианские символы украшают уже не только места религиозных собраний и молитвы, но и частную домашнюю жизнь верующих. Главные свидетельства о символах на перстнях и тайных документах верных находятся в труде теолога и писателя Климента Александрийского «Педагог» (Тит Флавий Климент, книга 3, 106). Символическими изображениями, образами или иконами заменялись нередко между христианами tessarae hostiales. Лилия и роза составляют постоянную принадлежность Пресвятой Девы Марии в ее изображениях; святой Георгий всегда поражает своим копьем морского дракона; нимб окружает главы святых.
В эпоху средневековья в Европе символ становится одним из общекультурных принципов. Однако предметом культивирования в первую очередь становятся эмблематические возможности символа, собственная же его специфика выявляется лишь в творческой практике культурного взлета XIII — начала XIV веков. Ситуация существенно не меняется вплоть до последней четверти XVIII столетия: ренессанс, маньеризм, барокко богаты своими символическими художественными и религиозными мирами, но не видят при этом в символе ничего, кроме средства иносказания и «геральдической» репрезентации. Особый интерес к символизму проявлялся в период Ренессанса, хотя и в более грубой, литературной и эстетической манере. В частности, Данте построил систему своей «Божественной комедии» на основе восточных символов. В XV веке обращались прежде всего к двум греческим авторам II и III веков — Гораполлону с его «Иероглификой» и анонимному составителю «Physiologus» («Физиолога»). Вдохновленный египетской иероглифической системой, ключ к которой был утрачен в его время, Гораполлон попытался установить ее значение на основе символизма знаков. В 1467 году итальянский автор Франческо Колонна написал работу «Hypnerotomachia Poliphili» (опубликованную в Венеции в 1499), где символ приобрел значение, близкое к современному. В 1505 году редактор Колонны опубликовал работу Гораполлона, которая, в свою очередь, повлияла на двух значимых авторов того же времени. Первым стал Андреа Альчиати, автор книги («Эмблемы», 1531), вызвавшей интерес к символизму во всей Европе. Вторым стал Дж. Валерьяно, автор «Hieroglyphica» («Иероглифика», 1556).
Во второй половине XIX века осмысление проблемы символа берет на себя философствующее искусство: в музыку и литературу приходит миф, истолкованный не как формальная оболочка смысла, а как смыслопорождающая стихия (наиболее показателен Р. Вагнер — практик и теоретик ). С 1880-х годов символизм как художественное течение и теоретическое самообоснование, вбирая в себя и романтическое наследие и идеи философии жизни, создает в полемике с позитивизмом новую философию символа, претендующую на тотальную мифологизацию не только творчества, но и жизни творящего субъекта. Русское ответвление символизма конца XIX — начала XX века дает обильные философские плоды: в построениях В. С. Соловьева, Вяч. И. Иванова, П. А. Флоренского, А. Ф. Лосева символизм получает систематическое многовариантное философское обоснование. Течения западной мысли XX столетия представляют несколько моделей понимания символа. Выросшая из неокантианства «Философия символических форм» Кассирера делает символ универсальным способом объяснения духовной реальности. «Глубинная психология» Юнга и его школы, наследуя открытый психоанализом феномен символа, укорененного в коллективном бессознательном, переходит от установки Фрейда на разоблачение символа к его легитимизации и сознательного включения символов и архетипов в процессы самовыражения и самопостроения души. Философия языка вскрывает символический потенциал, позволяющий естественному языку играть роль миросозидающей силы. Новейшая философия продолжает хранить и изучать проблематику символа.
